Рабочий день начался с письма мужа: радуя глаз знакомым адресом, оно красовалось первым в долгом списке набежавшего за выходные спама. И хотя Марина последний раз говорила с Олегом поздно вечером в воскресенье, она с удовольствием нажала на «Открыть»: когда между супругами пролегли 800 километров, общения – телефонного ли, эпистолярного ли – не бывает много...

глава первая

Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Кобыле так с утра заправил,
Что дворник вытащить не мог...

Он знал ее тысячу лет, с того не по-апрельски ветреного и сырого, с мокрым снегом дня, когда классная руководительница ввела в класс невысокую девочку в серой вязаной кофте поверх форменного школьного платья и сказала:
- Знакомьтесь, это Светлана Белова, она теперь будет учиться в 7-Б. Ее отца перевели в наш город.

Маршрут автобуса №22 пролегает по улице Тургенева – длинной и застроенной самыми разномастными домами, среди которых выделяется дом №118. Выделяется этот приземистый одноэтажный особнячок не архитектурными красотами, а тем, что стоит в некотором отдалении от других зданий, на небольшом полуострове, образованном выпуклой линией улицы, и еще огромным номером, намалеванном на фасаде: хочешь не хочешь, а запомнишь. Марина и запомнила, сама того не желая, запомнила просто потому, что пять дней в неделю утром и вечером проезжала мимо этого домишки.

Десять лет замужества превратили Ольгу из веселой беззаботной хохотушки в нервную, издерганную, подозрительную женщину, недоверчиво и мрачно глядящую на мир. И даже сейчас, когда весь кошмар развода остался позади, она сидела в купе спального вагона с таким выражением лица, точно ей предстоял последний смертельный бой, а не двухнедельный отдых на море. Ольгу, отвыкшую за годы «счастливого брака» от путешествий и комфорта, самая банальная ситуация вводила в привычное состояние тревоги и напряжения. «Еще неизвестно, какой попутчик попадется. Если б женщина! А то заявится какой-нибудь алкаш или маньяк, и что тогда – выходить и стоять в тамбуре? Так ведь 16 часов не простоишь…»

Это была любовь с первого взгляда, с того самого мгновения, как только Светлана увидела это платье в витрине бутика. Очень простое, очень стильное, классическое – длина до колен, облегающий силуэт, округлый вырез, и – легкие шифоновые рукава, небрежно ниспадающие вниз и обнажающие предплечья, потому что верхняя их часть не пришита. В рукавах вся изюминка, но не каждый, точнее, не каждая ее поймет – это сексуальная и небанальная деталь рассчитана на даму с тонким вкусом. Светлана себя таковой считала, не без некоторых на то оснований.

Строку из известной пушкинской сказки вспомнила Лина – старшая и самая веселая из трех подруг, и впрямь прижавшихся к немытому, запыленному окну тамбура. Но подруги не замечали грязи и пыли: перед их глазами разворачивалась прекрасная панорама полей, ждущих жатвы; небо было синим и безоблачным, а полуденное солнце в вышине заливало весь божий мир золотым светом. Поезд шел на юг, и впереди были море, пляж, новые знакомства, всяческие развлечения – словом, впереди были две недели законного отпуска, который закадычные подруги наконец-то собрались провести вместе.

Уложите Кота на согнутую левую руку, как ребёнка, и прижмите к себе. Указательный и большой палец охватывают щёки и нежно давят на них. Таблетка - в правой руке. Так как при нажатии Кот откроет рот, вложите осторожно таблетку...

Какой таксист не любит поговорить, и особенно с общительным пассажиром? Николай не был исключением, но в этот рейс, что называется, обломалось. Пассажирка – женщина неопределенного возраста – он и лица-то толком не разглядел! – с елкой, вызвавшая такси к привокзальному рынку, как пробормотала адрес, так и замолчала. Даже капюшон пальто с головы не откинула, хотя в машине работала печка. Странноватая какая-то, а может, просто устала или неважно себя чувствует. За десять лет Николай перевозил столько самых экзотических личностей, что неразговорчивой дамочкой его смутить было трудно. Пусть помолчит, а он немного потреплется – не ехать же на другой конец города, да еще перед самым Новым годом, в похоронном молчании.

Не проси вечной любви. Тем более, что все равно не поймешь в начале, что вот она, та самая, о которой столько песен и фильмов, столько книг и легенд. Та самая, о которой столько лжи.

В начале ничего не понятно, даже собственная душа. Школа, как у всех; своя компания, как у всех (кроме совсем уж явных изгоев). Истеричная химичка, строгая математичка, военрук из отставников, тройки по алгебре, пятерки по истории. Вкус пива, выпитого в школьном дворе; первая сигарета, первый поцелуй – с девчонкой, которая вроде и не нравится, и нравится в то же время (есть такой счастливый возраст, когда все женщины привлекают). Мечты о взрослой жизни, грандиозные планы, сны, которые не сбудутся никогда; высокое мартовское небо и ласковый, влажный, теплый, уже весенний ветер, хотя в затененных местах еще не растаял снег. Самая ранняя юность, самая глупая, самая счастливая, и все разочарования мира еще впереди.

Есть ли в мире женщина, способная забыть ту неповторимую ночь – ночь перед собственной свадьбой? Хоть восемь раз выходи замуж, как Элизабет Тейлор – но и в восьмой раз будешь ворочаться без сна, переживая за завтрашний день. Что уж говорить про первую в жизни предсвадебную ночь – особенно если невеста уверена, что первый брак будет и последним.

Последние три года Евгения жаждала снова увидеть своего бывшего мужа Вадима, хотя с их развода уже прошло почти десять лет. Жажда эта, правда, походила не на стремление начать все сначала, а на тот зуд, который охватывает спецназовцев при получении команды «Найти и обезвредить!». Впрочем, убивать бывшего в прямом смысле слова она не собиралась (хотя, чего греха таить, и такое грешное желание мелькало): Евгении достаточно было морального расстрела и полной словесной капитуляции. Ей мучительно хотелось наконец-то отыграться, и если не полностью, то хоть частично компенсировать все пережитые по вине Вадима страдания.

Из горького неотвязного воспоминания это превратилось в ритуал: всякий раз, проходя или проезжая мимо сверкающего стеклянными стенами супермаркета бытовой техники, она мысленно видела то, что располагалось на этом месте 17 лет назад: пустырь, частично вытоптанный, частично поросший сорными травами. Пустырь, на котором какой-то сумасшедший венгр или чех разместил тем летом передвижной луна-парк: карусели, аттракционы, и среди них – мини-родео с детскими машинками, под навесом. В тот июньский, неимоверно теплый и душный день они спрятались под этим навесом от внезапного дождя. И то ли из-за неба, приобретшего несвойственный ему фиолетовый оттенок, то ли из-за полного безлюдья – кругом не было ни души, но все происходящее стало казаться им сценой из какого-то фильма, очень красивого и очень романтичного.

Солнце жарило совсем по-летнему, и за десять минут интенсивной ходьбы Ольга вконец изнемогла. Остановившись у чужого плетня, она поставила на землю свою большую сумку и принялась снимать шерстяное полупальто. Внезапное потепление, нередкое в это время года, застало ее врасплох: утро выдалось сырое, холодное и туманное, и Ольга, естественно, оделась потеплее.

Хотя нести полупальто на сгибе локтя было не слишком удобно, Ольга приободрилась и принялась искать искомый дом №24 с удвоенной энергией. Жаль, конечно, что в это царство крошечных особнячков и частных домов никакой общественный транспорт не ходит, а на такси у нее нет денег. Зимой эти полудеревенские улочки наверняка превращаются в каток, а поздней осенью – в непролазное болото. И от центра города, где она работает, далековато; но она всегда мечтала о собственном доме, и теперь, когда представилась такая возможность, грех от нее отказываться.

В будние дни продавщицы на промтоварном рынке откровенно скучают. После полудня еще кое-какие покупатели набегают, а по утрам – ни души, как в музее. Те, кто работает, на работе, домохозяйки хлопочут по хозяйству, а бездельницы – украшения жизни – рано утром вставать непривычны. Продавщицы сидят сложа руки, откровенно зевают, хлебают кофе из одноразовых стаканчиков и болтают – кто о чем.