Они познакомились на встрече нового, 1986 года, в военном училище. Им было по 22 года; он закончил это училище в прошлом году, она первый год после пединститута работала в школе учительницей истории. На новогодний вечер ее привела подруга. Они понравились друг другу с первого взгляда, и медленный танец под популярную песню «Мы желаем счастья вам» имел самое обычное и самое приятное продолжение – свидания, признания, поцелуи. К марту он все для себя решил: он будет просить ее руки. Он планировал сделать это на ее дне рождения, в мае, но не успел. Неожиданно пришел приказ о переброске их части в Среднюю Азию. Афганистан. Он знал, что это означает, но не стал говорить ей, обнимая ее мутным, вьюжным мартовским днем на людном перроне. Она и так безутешно плакала, хоть он и повторял ей, что любит только ее, что скоро вернется. «Не плачь. Я вернусь к твоему дню рождения и приду на праздник с огромным букетом роз». «Правда?» -- спросила она сквозь слезы. «Даю слово. Я принесу ровно 23 алые розы, твои любимые». Она перестала плакать и улыбнулась.

Отгорел жаркий, бесконечно долгий июльский день, и на изнуренную зноем землю упала долгожданная прохлада. Вечер окутал синевой спеющую ниву и скошенные зеленые луга; в зеркальной глади медленных речных вод отразились первые звезды. На пыльных сельских улочках постепенно стихали дневные звуки. Разбежались по хатам заигравшиеся загорелые ребятишки, хозяйки, позвякивая ведрами, вернулись в дома после вечерней дойки; скрипнула калитка за тяжело ступающим запоздалым хозяином, усталым после дневных трудов. Минул час, и в хатах стали гаснуть огни: после ужина пришло время сна. Лишь одна юная парочка у плетня все не хотела расстаться, шепчась о своем заветном, милом, зеленом, да деревенский пьянчужка, возвращаясь спотыкающимся шагом домой, к гневу женушки, бормотал вполголоса какую-то песню, путая и мотив, и слова; но вскоре смолкли и эти голоса, и наступила тишина.

Слишком поспешный отъезд всегда похож на бегство, а отъезд тайный, второпях, на рассвете – вдвойне. Но знаешь, я хотела просто исчезнуть из твоей жизни, но вовремя поняла, что это будет подло; и потому я пишу это письмо, призванное объяснить необъяснимое на посторонний взгляд: почему женщина убегает от умного, доброго, безукоризненно порядочного мужчины, который хочет на ней жениться. Причем убегает после прекрасных трех недель, проведенных вдвоем на морском побережье; убегает, когда все так хорошо, что лучше и быть не может.

Воскресным утром, в половине девятого, Егор Петрович, позевывая, сел завтракать. Даже если б тарелку с омлетом ему не шваркнули под нос так, что омлет подпрыгнул и чуть не отправился в полет, одного взгляда на поджатые губы хозяйки, Таисии Сергеевны, было достаточно, чтоб понять: жена нынче не в духе. Причина плохого настроения выяснилась тут же.

– Ты что, забыл, какой у нас сегодня праздник? В четыре к нам Сережина мамзель пожалуют.
«Какая мамзель?» – хотел было переспросить еще не проснувшийся до конца Егор Петрович, но кстати вспомнил сам: сегодня впервые в гости в ним должна была придти Вика – девушка сына, и, возможно, будущая невестка. «То-то мать всполошилась», - добродушно подумал Егор Петрович, наминая яичницу с большим куском белого хлеба. У него предстоящие смотрины не вызывали никаких эмоций. К жизни он, особенно после сорока, относился со здравомыслием философа: что на роду написано, то и случится, а мира мудрей не будешь. Рано или поздно все парни женятся, стало быть, женится и Сергей. Повезет сыну с женой – будут жить, нет – разведутся. В любом случае от первого визита девушки в дом до свадьбы такая долгая дорожка, что нелепо не только переживать по этому поводу, но и много думать об этом. Так что Егор Петрович без тени угрызений совести после завтрака уселся смотреть телевизор, и его спокойствие и безмятежность являли собой разительный контраст с состоянием его супруги.

Внезапно налетает на город весенняя гроза, и испуганные пешеходы разлетаются во все стороны: забегают, отряхиваясь, в ближайшие магазины, жмутся под навесами, торопливо прячутся в открытых подъездах. Не знаю, как вы, а я люблю, достигнув заветного убежища, смотреть на мимолетное буйство стихии, на город, который сквозь мутную пелену ливня кажется новым, непривычным – как на старой открытке. Но откуда я бы не любовалась грозой – из чужого подъезда или из собственной квартиры, всегда в памяти всплывает одно и то же, одно и тоже. Так уж сложилась жизнь. Или я сложила ее сама, по неопытности и легкомыслию перепутав изначальный узор мозаики.

Психологи и женские журналы единодушны в том, что не стоит завязывать серьезные отношения как минимум в течение полугода после развода: все равно толку не будет. Аналогичного мнения придерживались даже те приятельницы Марины, которые читали по большей части телепрограмму и не отличали психологов от психиатров. Когда через три месяца после судебного заседания, поставившего точку в ее браке с Виталием, ожившая Марина сообщила подругам радостную весть о многообещаюшем знакомстве с интересным человеком, подруженьки посмотрели на нее с таким видом, точно она собралась вступить в секту самоубийц. Особенно кривились те, кто отговаривал ее от развода, размахивая вечным аргументом «Да кому ты нужна в свои тридцать шесть!» Но Марина, снова похорошевшая, с заблестевшими глазами, отмахивалась от доморощенных пророчиц и смеялась над неуклюжими шпильками.

Он вышел на волю восьмого, а наконец вернуться в город, где родился, где жила его мать, сумел лишь двадцать первого октября. Город встретил его холодным ветром и первым снегом. Ледяной ветер с Невы перехватывал дыхание, мелкие снежинки кололи лицо. Старая куртка и вытертый свитер под ней плохо защищали от холода, и чтоб согреться, он по дороге в дом, где жила его мать, несколько раз заходил в разные магазины, ничего не покупая и не рассматривая товары. Восемь лет он не был в этом городе, два года не видел мать, и больше ни о чем, кроме будущей встречи, думать не мог.

-- Что ж, не могу ни принять вашу точку зрения, ни опровергнуть ее. Но знаете ли, я несколько устал от решения философских проблем, обожрался утомина. Быть может, переменим тему?

-- С удовольствием, если только вы не устали и от разговора.

-- Нисколечко.

-- Тогда поговорим о чем-то легком и приятном?

-- Например, о любви.

-- Вы полагаете, что в понятие любви входят и легкость, и приятность?

-- Во всяком случае, мой жизненный опыт об этом свидетельствует. Но я не удивлюсь, если вы и здесь начнете спорить.

-- Соблазн большой…

Есть такое индийское кино – «Жертва во имя любви». О чем эти непременные две серии, ясно уже из названия. Там главный положительный герой ради спасения любимой совершает грандиозный поступок: сбивает обыкновенным камнем вертолет с главным отрицательным героем, норовившим влюбленных расстрелять из огнемета. Но кровавому злодею, конечно, обломилось, брошенный сильной рукой камень угодил прямо в бензобак и вертолет рухнул в глубокую пропасть. Хотя фильм, конечно, как и вся бомбейская кинопродукция, есть зрелище сугубо на любителя, но даже скептически настроенному зрителю порой приятно посмотреть (пусть и ироническим оком) на красивых людей и сильные страсти с непременной счастливой развязкой в финале.

Оля, Валечка и Мариша дружили с четвертого класса, то есть уже 20 лет. Олечка, обманутая коварным негодяем, воспитывала дочь, работала в офисе и читала романы Джейн Остин. Мариша, богемная душа, пережившая множество бурных романов, в данный момент находилась в поиске родственной души. Валечка, вышедшая замуж сразу после окончания школы за лопоухого одноклассника Вадика, в настоящее время наслаждалась жизнью в статусе жены богатого бизнесмена – лопоухий одноклассник сумел выиграть у судьбы главный приз. Двенадцатилетние сыновья-двойняшки Валечки и Вадика учились в элитном интернате за границей, а их мама переживала вторую юность, окрашенную, в отличие от первой, не в бурые тона нищеты, а в багрец и золото роскоши. Шейпинг, пилинг, спа-салоны, бутики… короче, если вы женщина, вы уже поняли, а если мужчина, то сейчас бросите читать этот текст и, следовательно, можете не напрягать извилины.

Не торопитесь вешаться от безответной любви – далеко не всегда объект ее стоит хотя бы веревки.

Если вы влюбились в одну девчонку, а вам четырнадцать лет и сегодня вечером она сказала, что ей ваши чувства – как зайцу пропеллер, а все услышали и заржали, и вы ушли как оплеванный и не знаете, как завтра посмотрите в глаза людям, делайте что хотите, только не вешайтесь. Можете подраться с кем-то, можете напиться; наркотики не советую, если уж так тянет на химию – выпейте пузырек валерьянки. Можете сесть без денег и билета на первый попавшийся поезд и уехать в ночь – все равно далеко не уедете, ссадят на первой станции. Можете пойти на площадь, где тусуются скины и сказать им громко и вызывающе: «А я считаю, что черный рэп – лучшая музыка на земле, а вы козлы!» Можете сообщить отчиму в письменной форме все, что о нем думаете (только не забудьте, что «на х…» пишется раздельно, а «г…..ед» -- вместе). В общем, вариантов много, и делайте что хотите. Только вешаться не надо. Во-первых, бесперспективно, а во-вторых, повесившись, вы лишите себя того редкостного удовольствия, которое испытал -- спустя много лет – один безответно влюбленный молодой человек.

Святочное гадание, к которому обе подруги-соседки готовились так старательно, решительно не удалось. Напрасно они извели две настоящие восковые свечи – вылитый в стакан с холодной водой воск застывал в настолько неопределенных формах, что предсказать по ним что-либо было невозможно. Например, один раз получилось что-то отдаленно напоминающее осьминога, но с пятью ногами. Причем здесь дефективный осьминог? Что он может означать? Гадание по теням оказалось столь же малопродуктивным. Газетные листы покорно горели, но тщетно подружки подносили поднос с пеплом к стене, высвечивая тень свечой: то ли им не хватило фантазии, то ли сумели подобрать правильное освещение – тени на стене истолкованию не поддались.
Первой сдалась Света.

Когда Ольга вошла в подъезд, сердце у нее забилось с такой неистовой силой, что она вынуждена была остановиться и простоять несколько минут, глядя бессмысленным взглядом на синие почтовые ящики. В голове в тысячный раз с сегодняшнего утра мелькнула мысль, что еще не поздно прекратить это сумасшествие, этот безумный эксперимент на себе, эту авантюру, которая скорее всего закончится самым плачевным образом. И в тысячный раз Ольга чуть было не сделала шаг назад – но тут, как гнилой зуб, снова напомнила о себе приступом боли измена, перевернувшая ее мир несколько недель назад, и колебания исчезли. Одержимая иррациональным желанием мести, женщина глубоко втянула в себя воздух и принялась подниматься по обшарпанным ступеням лестницы на второй этаж, где обитал некто по имени Жорж.

Валерий и Оксана познакомились в одном из романтических чатов и после двухнедельного виртуального знакомства решили встретиться в реальном мире. Свидание было назначено ровно в восемь вечера у входа в кафе «Мираж».
Так вышло, что Оксана пришла на свидание первой, за пять минут до назначенного времени. Пришлось ждать, то прогуливаясь взад-вперед по улице, то рассматривая витрины близлежащего закрытого магазина, то стоя на месте. В восемь из кафе вышла молодая пара, села в припаркованную у кафе «девятку» и уехала, а в три минуты девятого к «Миражу» подошел немолодой мужчина с чахлым букетиком ромашек в руках. Незнакомец бросил на стоящую перед витриной Оксану рассеянный взгляд, осмотрелся по сторонам, даже заглянул через стеклянные двери в кафе и наконец замер справа от входа.

Одна бабушка Лары Косталиди была полькой из рода Броневских, другая – тираспольской еврейкой, фамилия досталась ей от деда-грека, лучшего рыбака 1940-60-х гг. на всем черноморском побережье, а другой ее дед, украинец Иван Гарбузенко, хвастался тем, что якобы происходит по материнской линии от знаменитого героя народных песен козака Голоты. Родным языком Лары был русский, а училась она в украинской школе с английским уклоном. Но, несмотря на смешение кровей, языков и культур, вопрос о национальности никогда не был ей интересен, точнее, собственная национальность была ясна ей с самого юного возраста. По национальности Лара была одесситка. Из самой чистой, самой натуральной породы одесситов, которые не то что жить, но даже представить себя без Одессы не могут. Одесса была ее миром, ее вселенной, и, ставя себя без ложной скромности в центр этой вселенной, Лара жила в ней совсем неплохо и благополучно добралась до собственного совершеннолетия.