13.06.2013 Феромоны |
 С любовью всегда одни проблемы. Как говорится, куда не кинь – всюду клин. Все сложно. Вот, например, только захочешь пригласить девчонку на свидание – и тут же перед тобой встает масса сложнейших вопросов. Чтобы пригласить на свидание устно, надо поговорить с ней с глазу на глаз, а где поговорить? В школу она идет с Наташкой и Иркой, на уроках и переменах кругом полно народу, после школы она с Наташкой едет на тренировки – словом, никак не подступишься. Да и страшно, если честно. Вдруг покраснеешь, или дыхание перехватит, и будешь выглядеть дураком. Телефона у нее нет, значит, этот вариант отпадает. Решаешься наконец написать записку, и тут мучаешься два дня: как обратиться? «Маша? Машка? Вьюша? Дорогая Маша?» Тьфу, все не так. А с чего начать? «Ты мне нравишься? Ты классная девчонка? Ты просто супер?» Как изложить просьбу о свидании? И как пишется само слово «свидание» -- «сведание» или «свидание»? Ничего не понятно, блуждаешь, как ежик в тумане. И теперь, когда записка наконец перекочевала в рюкзак Вьюши, легче не стало. А если она не придет? – А если она не придет? – второй час грузил своего лучшего друга Саню Арбузова несчастный влюбленный. – Это еще не самое страшное, – авторитетным тоном ответил толстый Арбузов. Впрочем, он все говорил авторитетным тоном. – Ты вот подумай, Хохолков, что ты делать будешь, когда она твою записку всем девчонкам покажет. Вот смеху будет! Ты написал в записке, что просишь ее никому не показывать? – Нет… – Ну так держись. – Да зачем ей показывать записку? – Как зачем? Для прикола. Хохолков грустно поник русой головой. Да, нынешний мир к влюбленным еще беспощаднее, чем во времена Ромео и Джульетты. Каждый рад развлечься за твой счет. Одна надежда – что Вьюша не такая, как о ней думает Арбузов, а такая, какой ее видит он. – Но и это не самое страшное, -- помотал круглой головой Арбузов. Хохолков удивленно поднял голову. Ему казалось, что ничего хуже, чем разглашение самой заветной тайны всему классу, и придумать нельзя. – Самое страшное, если ты на свидании опозоришься, -- вздохнул Арбузов. – – А это может быть. – Как… Чего это я опозорюсь? – Заикаться начнешь. С тобой ведь такое бывает, правда? Чепуху начнешь нести. Я уж не говорю об интиме. Ты вообще целоваться умеешь? – Не твое собачье дело, -- огрызнулся Хохолков, но агрессивность его была порождена, конечно же, только нахлынувшей откуда-то волной страха. Прав проклятый обжора, прав, как всегда. И заикается он в минуты волнения, и в разговоре ненаходчив. И уж непременно, как всегда, в самый важный момент он что-то сделает не так. – Помнишь, как ты 8 марта опозорился перед всей школой? – подливал меж тем масла в огонь Арбузов. – Забыл на сцене стихотворение, которое учил три недели! – Я не забыл, я растерялся! – Какая разница, важен результат. – Ты у нас великий артист! – А я и не претендую. Я и никого не приглашаю. А вот, Хохолков, точно опозоришься. – Слушай, ты, критик! Ты вообще мой друг или нет? Если друг, то чего пробуждаешь во мне этот… как его? комплекс неполноценности?! Нет чтоб сказать что-то ободряющее! – Хохолков с негодованием толкнул Арбузова в жирный бок, встал со скамейки, на которой они оба сидели, и пошел прочь, переполненный самыми мрачными чувствами. – Э… -- засуетился Арбузов, -- Серега, погоди! Я как раз хотел сказать… Да погоди ты! Хохолков остановился и с горькой насмешкой посмотрел на задыхающегося от быстрой ходьбы Арбузова. – Ну, что ты еще скажешь? – Я читал большую статью, как раз про твою проблему. – У меня нет проблемы! – Ну хорошо, не про твою проблему, а про похожую. Понимаешь, главное для мужчины – это уверенность. – Тоже мне открытие! – Дай мне договорить. А когда мужчина уверен в себе? Когда он привлекателен для женщин. Вот ты заметил, одни мужчины привлекают к себе женщин, а другие нет? –– Ты, например, -- отомстил Хохолков. – Или ты. Так было в течение веков, и только недавно наука открыла, в чем причина. Вот угадай, в чем? Что в мужчине нравится женщинам? – Не знаю. Сила? Ум? Деньги? – Нет! – Красота? Талант? Слава? – Нет!! – Ну, не знаю. – Наука открыла, что вся сила – в феромонах! – В чем? В фе-ро… – В феромонах! Это такие флюиды, которые вырабатывает организм, и которые привлекают к женщинам мужчин, а к мужчинам – женщин. Если человек вырабатывает много феромонов, он испускает особый запах, и на него женщины пачками вешаются… – А если не вырабатывают, он так и умирает старым холостяком? – Раньше умирал. Но теперь есть спасение. Теперь наука умеет искусственно изготовлять феромоны. – Не понял. – Туго же до тебя доходит. Берешь специальный дезодорант, так? Пшикаешься им, так? И тут же начинаешь излучать магическую сексуальную притягательность. – Врешь! – Я тебе этот журнал покажу! – И где можно купить такой дезодорант? – А там под статьей телефоны есть. Хохолков впал в глубокую задумчивость. Арбузов замолчал и не беспокоил друга, понимая, какие важные мыслительные процессы сейчас в нем происходят. – Покажи журнал, -- сказал наконец взволнованный влюбленный. – Пошли ко мне, покажу. Статья о чудодейственной силе феромонов произвела на Хохолкова не менее глубокое впечатление, чем на его друга, и последние остатки сопротивления были продиктованы скорей упрямством, чем здравым смыслом. – Ты думаешь, это мне поможет? Я не знаю… Что-то сомнительно. – Это твой последний шанс. Давай звони. Один из указанных в конце статьи телефонов был занят, по другому трубку сняли сразу. – Алло? Фирма «Магик»? Скажите, сколько стоит дезодорант «Магик-эффект-3»? 25 условных единиц? Спасибо… -- Хохолков повесил трубку и повернул покрасневшее лицо к Арбузову. – Ни фига себе… 25 баксов! – А ты что хотел? Ты ж пойми, это уникальная формула! Раз надушился – и чувствуешь себя королем Вселенной! За доллар себя суперменом ощущать не будешь. – Нет. Ничего не получится. – Почему? – Нет у меня столько. – А сколько есть? – На баксов 10 наберется. – Вот, и у меня есть 10. Остальное попроси у матери. – Здрасьте! Я и так у нее просить буду, надо ж мне при себе деньги иметь. Я ее возможности знаю, больше она не даст. – Тогда я у своих попрошу. – Я даже не знаю, когда смогу тебе вернуть. – А ты не возвращай. Будем им пользоваться по очереди. Хохолков искренне удивился: – А тебе зачем? У тебя и девчонки нет! – Как купим дезодорант, сразу появится, вот увидишь! Волшебный дезодорант имел самый обыкновенный вид – металлический серебристо-синий цилиндрик с распылителем. Запах, правда, был не совсем обычный – как бы травяной, а может, и не травяной, и произвел на приятелей большое впечатление. Минут пять они сосредоточенно обнюхивали дезодорант, как собаки мозговую кость, после чего Арбузов изрек неопровержимое резюме: – Да, в нем что-то есть! – Дай сюда, -- выхватил дезодорант Хохолков. – На свидание мне идти. Нечего воздух обрызгивать. – Что, подействовало уже? То-то я смотрю, у тебя глаза загорелись, как фары. На это Хохолков ничего не ответил, но самочувствие его и впрямь улучшилось, а уверенность в себе возросла до таких высот, что он впервые смог подумать о предстоящем свидании без неприятного холодка в желудка и легкого дрожания конечностей. Свидание было назначено на четыре часа дня в воскресенье перед входом в новый ЦУМ. Тщетно всю субботу Хохолков гипнотизировал Машу Вьюгину взглядом – по лицу Вьюши ничего нельзя было прочитать. Но, поскольку никто над Хохолковым не смеялся, она никому не сказала о записке. «Это уже хороший знак, -- думал Хохолков в воскресенье утром, впервые за четырнадцать лет жизни внимательно рассматривая себя в зеркале. – Если не раззвонила про записку, может, и на свидание придет», -- и он подмигнул стоявшему на полочке возле зеркала дезодоранту. Сознавая всю важность предстоящего события, Хохолков предпринял просто титанические усилия по подготовке к судьбоносной встрече. За полдня он вымыл голову, почистил зубы и ботинки, погладил рубашку и даже обстриг ногти на руках. И когда настал, наконец, момент выхода, зеркало в прихожей вопреки обыкновению отразило довольно приличного молодого… скажем так, юного человека. И хотя сам Хохолков переживал по поводу некстати выскочившего прыща на левом виске, если что его и портило, то чрезмерно серьезное выражение лица. «Так, все готово. Деньги в правом кармане, носовой платок в левом. Теперь – самое главное». Хохолков отчего-то зажмурился и нажал на распылитель дезодоранта. Тотчас его обдала волна странного, волнующего запаха, а следом за ним накатила какая-то удивительная легкость, необычное воспарение духа, так что Хохолкову даже показалось, что из квартиры вышел совершенно новый человек. Этому человеку приходили в голову совершенно неожиданные мысли. Например, увидев на углу торговку осенними цветами, он подошел к ней и купил аж пять огромных хризантем. Прежде такая чепуха ни за что ни пришла бы ему в голову. И странно, когда он увидел, мгновенно выделив из толпы, тонкую фигурку Вьюши, он остался почти спокоен – так только, сердце сильно забилось. – Это тебе, -- сказал он, протягивая цветы, едва Маша приблизилась к нему. Ему доставило большое удовольствие видеть, как привычное насмешливое выражение на ее лице внезапно сменилось растерянностью, которая, в свою очередь, сменилась приятным удивлением. – Да ты у нас джентльмен, Хохолков! Кто б мог подумать! – засмеялась наконец Маша, но смех ее прозвучал – или так показалось ему? – несколько натянуто. – А ты просто обо мне не думала, Вьюгина. И потому совсем меня не знаешь. Она перестала смеяться, взглянула на него. – Чего ты меня позвал, Хохолков? – А ты как думаешь? Нравишься, значит. Прежде, когда Хохолков представлял себе эту сцену, она неизбежно заканчивалась тем, что Вьюша пренебрежительно фыркала «А ты мне не нравишься» и уходила. Он столько раз представлял это в уме, что не удивился бы, произойди такое в реальности. Но она никуда не ушла и даже не засмеялась. «Вот они, феромоны!» – подумал Хохолков и возликовал. Легко и непринужденно он предложил девчонке пойти в кафе, и – о чудо! – она согласилась. В кафе он чрезвычайно эффектно заказал два кофе с пирожными, очень удачно рассказывал анекдоты и вообще, как и предсказывал Арбузов, вел себя как покоритель Вселенной, чувствуя ежеминутно мощную поддержку феромонов, под влиянием которых Маша почти не подкалывала его, смеялась дружелюбно и вообще смотрела совершенно иными глазами. Расставаясь, они договорились о новом свидании. – Ура! Победа! – Хохолков так налетел на открывшего ему дверь приятеля, что едва не сбил его с ног. – Что? Действует?! – заорал в свою очередь Арбузов. – Действует! Потрясающе! Супер! Я глазам своим не поверил! – А кто тебе посоветовал? – Слушай, это фантастика. Она была как загипнотизированная! Феромоны – это чудо! – изливал свои бурные эмоции Хохолков, брызгая слюной и размахивая руками. – Будешь теперь верить в научный прогресс? – Буду. И еще один дезодорант куплю. Еще один дезодорант он, конечно, не купил – не на что, да нужды не было. Роман с Машей Вьюгиной развивался не хуже, чем у прославленных влюбленных из Вероны, несмотря на полное отсутствие так стимулирующих юное чувство препятствий вроде смертельной вражды двух родов. Только одно облачко слегка омрачало безоблачное небо Хохолкова: чем дальше, тем сильнее ему казалось, что в сокрытии подлинной причины его внезапного успеха кроется что-то не совсем порядочное. Он и сам не мог сказать, откуда взялось это чувство. В использовании дезодоранта с феромонами не было, разумеется, ничего неприличного, да он и не пользовался им последний месяц. Но ему упорно хотелось рассказать об этом Маше, и, несмотря на высмеивания Арбузова, считавшего его желание нелепой блажью, под Новый год он почти решился, вот только не знал, как начать. Повод появился внезапно. За несколько дней до Нового года мать Хохолкова, уже познакомившаяся с Машей, как-то заходившей к нему домой, поманила его к себе с таинственным видом. – Ты своей крале подарок уже приготовил? – спросила она. – Нет, -- покачал вихрастой головой Хохолков. – Тогда возьми, -- она протянула ему маленький флакончик с духами. – Вроде настоящие, французские. Мне подарили сегодня на работе, а у меня такие уже есть, и запах мне не очень нравится. От духов разговор легко можно было перевести к дезодоранту, не говоря уже о том, что это действительно был хороший подарок, так что Хохолков горячо и искренне поблагодарил мать. – Ну, как тебе запах? – спросил он, глядя, как Маша изучает надпись на этикетке. Маша как-то вяло улыбнулась и ничего не сказала. «Теперь. Заговорить о запахах и перейти к феромонам. Что она скажет? Только бы не обиделась!» – Тебе вообще какие запахи нравятся? – с уже непривычной робостью спросил он. – Знаешь, Хохолков, -- вдруг сказала Маша, – я тебе скажу одну вещь, только ты не смейся, ладно? Это вообще-то тайна, я никому не говорила. – Конечно, о чем речь, -- обрадовался Хохолков. («Авось пронесет!») – Я сам тебе хотел кое-что рассказать. – У меня нет обоняния, -- пробормотала Маша и виновато улыбнулась. – Как? – не понял Хохолков. – У тебя что, насморк? – Нет, у меня вообще нет обоняния, от природы. Бывают слепые, понимаешь? Глухие, немые, есть люди, лишенные вкуса, а у меня нет обоняния. Я совсем не ощущаю запахов. – С-совсем? – протянул потрясенный и начавший даже заикаться Хохолков. – И запахи д-дезодорантов тоже? – Не строй из себя тормоз, Хохолков, – рассердилась она. – Конечно, и дезодорантов тоже. Вони, правда, тоже не чувствую. Вот… Не скажешь никому? А то наши смеяться будут. – Нет. Не скажу. – Правда? – П-правда. – А что ты хотел мне рассказать? – вспомнила успокоившаяся Маша. – Да так, ничего, – пожал плечами Хохолков. – Я п-пошутил. © Елена Шерман |
|
|
